Двузначная задача
Оглашенная революционной Россией двузначная задача в международной сфере при наличии в стране двух, казалось бы отдельных, внешнеполитических органов — НКИД и Коминтерна породила представление о Дуализме советской внешней политики, много раз отмеченном в отечественной и западной историографии. Применительно к началу—середине 1920-х гг. он понимался как якобы Противоречивые действия, с одной стороны, Коминтерна с его ориентацией на мировую революцию, а с другой стороны — официального правительства Советской России, как стремившегося пробить фронт международной изоляции в постверсальской Европе и добиться дипломатического признания государства победившей революции.
Внешнеполитический дуализм формально действительно имел место, и работники обоих учреждений в неразберихе тех лет иногда из-за излишнего усердия мешали друг другу. Но ни о каких глубинных противоречиях в политике НКИД и Коминтерна не приходится говорить, поскольку оба они совместно, хотя и каждый по-своему, выполняли свою часть Двоякой внешнеполитической задачи, которая к тому же исходила из Одного Большевистского центра — из Политбюро ЦК РКП. Именно этот центр определял, контролировал и регулировал деятельность и НКИД и Коминтерна, осуществлял подбор кадров для каждого из них и т. п. Правда, в разные отрезки быстро текущего и изменявшегося времени На первый план могла выступать то одна, то другая задача, однако при этом вторая задача, сопряженная с первой, оставалась, слегка отступая, постоянно актуальной.
Даже в период формулирования и активной пропаганды большевистской стратегии мировой революции с перспективой установления во всемирном масштабе власти пролетариата советское руководство стремилось Легимитизироваться и установить контакты со странами буржуазного окружения. Вначале, естественно, с государствами, наиболее близкими России по их международному положению на конец Первой мировой войны, т. е. с потерпевшими поражение и противостоявшими Антанте. Переговоры о перемирии между Советской Россией и Германией и ее союзниками, начавшиеся в декабре 1917 г. и завершившиеся в марте 1918 г. Брестским миром, некоторые авторы считают уже «фактическим признанием легитимности» советского правительства.